— Ну, это еще как сказать! — возразил Махно. — По-моему, есть собственность и благоприобретенная.
— А вот Элизэ Реклю говорит…
— Элизэ Реклю? Кто она?
Джек Пирс сильным движением мускулов согнал с лица набежавшую было усмешку.
— Прошу прощения, Нестор Иванович, — сказал он, покашляв, — но Элизэ Реклю «он», а не «она». Это известный географ и близкий друг князя Кропоткина.
— Ах да! Верно. Как это я позабыл? — сказал смущенный Махно. — Но знаете, Рубан, мне совершенно наплевать на то, что говорят все эти ваши… Гм!.. К черту Прудона! Их теории устарели. У меня тут есть новый теоретик, Сашка Черный. Потом вы обязательно потолкуете с ним. Вот это голова! Он всех этих теоретиков одним своим словом за пояс заткнет. Нет, вы послушайте… — И Махно пустился развивать перед Пирсом свои доморощенные идеи всемирной анархии. Города, заводы, фабрики, да и вообще вся промышленность подлежат безусловному и немедленному уничтожению. Все люди превращаются в свободных хлебопашцев, охотников, рыболовов и уходят в поля и леса…
«Что он — одержимый или сумасшедший фанатик?» — думал Джек Пирс, слушая бредовые речи Махно. Он уже окончательно почувствовал себя здесь своим человеком и развалился на стуле, заложив нога на ногу.
— Позвольте, Нестор Иванович, — перебил он, — вот вы говорите, что надо уничтожить промышленность. Так как же прикажте — голым ходить? Ведь кто-то должен производить одежду?
— А бабы на что? — воскликнул Махно. — Они и соткут и сошьют. Что нужно человеку? Штаны и рубашка. А овчин у нас хватит. И только!
— Да, конечно, такому великому политику, как вы, Нестор Иванович, гораздо виднее, как быть, — сказал Пирс, улыбаясь.
— Ну, что вы, что вы! Какой я великий политик? — произнес польщенный Махно, кривя в улыбке бледные губы. Однако это не помешало ему тут же поднять голову несколько кверху. — Послушайте, Рубан, вы мне положительно нравитесь, — заключил он неожиданно. — Я помогу вам добраться в Одессу, но только с условием.
— Я слушаю вас, Нестор Иванович, — сказал угодливо Пирс.
— На обратном пути вы должны приехать в Гуляй-Поле и остаться у меня.
— Остаться у вас?! — Джек Пирс сделал такое движение, словно хотел вскочить со стула и обнять атамана. — Вы мне оказываете честь, Нестор Иванович! Согласен ли я? Вам надо не спрашивать, а приказывать.
— Значит, согласны?
— Конечно. Только у меня есть к вам небольшая просьба, Нестор Иванович.
— Что такое?
— Я ведь почти две ночи не спал и очень устал. Прошу дать мне возможность отдохнуть. И потом прикажите, пожалуйста, вернуть отобранные у меня вещи. Ваши молодцы сняли с меня пиджак, брюки и сапоги. — Джек Пирс посмотрел на ноги и пошевелил босыми черными пальцами.
— Хорошо, хорошо, отдохните, а потом мы еще поговорим обо всем, — согласился Махно.
Он подошел к двери, приоткрыл ее и заглянул в коридор — кого бы позвать, но там никого не оказалось. Тогда он суетливо рванул маузер из кобуры и выпалил в потолок.
В коридоре послышался топот. В комнату вбежал Левка Задов. Он протянул вперед длинные руки, словно хотел тут же удушить Джека Пирса.
— Ты что, дубина? Дурак! — напустился Махно на него. — Разучился, стервец, своих людей узнавать?! Опять пьян? — Махно пошел узкой грудью на Левку. Тот попятился и закрылся руками, хорошо зная, как атаман страшен в гневе.
— Ой, батько, уберите своего маузера! Как бы ошибки не вышло! — закричал он, шарахаясь к двери.
— Погоди, прохвост, я еще доберусь до тебя! — пригрозил Махно. — Вызови председателя. Пусть поставит на хорошую квартиру этого человека. Напоить. Накормить. Все отобранные вещи вернуть. И в два счета. Да смотри у меня!..
Спустя некоторое время Джек Пирс в новых лакированных сапогах, бриджах и хотя и простреленном но еще крепком офицерском кителе (старые вещи бесследно исчезли) шел по улице в сопровождении председателя, на редкость болтливого мужика в серой свитке.
— Я тобиг хлопче, на таку квартиру поставлю, шо будешь вись вик благодарный, — говорил председатель, подмигивая и подталкивая в бок Джека Пирса. — Не поругаешь. Ни! Хозяйка добра, мила, молодая вдова, а уж самогон гоне лучше у сих на селе! Батько у ней був добра людина. Заможний. Крамницю [27] мав. Той рик помер. Так вона тилько самогоном и промышляе… Ну, вот и прийшлы!
По высокому крыльцу они поднялись в большой богатый дом и, пройдя сени, вошли в чистую комнату. При виде их Параска поднялась с лавки.
— Парася, — заговорил председатель, — вот этот чоловик будэ у тоби на квартире стоять. Смотри, годувай его добре. Щоб ни в чем отказу не було. Вин батькин знакомый… Ну, до побачшня! — председатель поклонился Пирсу и, потянув крижым носом в сторону печки, откуда шел вкусный дух, вышел из хаты.
— Здравствуйте, хозяюшка! — весело поздоровался Пирс.
— Здравствуйте вам. — Параска покраснела, искоса взглянув на вошедшего. — Може, вы заморылыся з дороги? — мягко спросила она. — Ось вам лежак, приляжте. — Она показала на кровать с откинутым пологом.
— Нет, мне бы поесть, — сказал Пирс.
— Можно… А вы хто такий будете?
— Коммивояжер, — назвал Пирс первую пришедшую на ум профессию.
Параска с трудом повторила это незнакомое ей слово. В ее карих глазах, искоса смотревших на незнакомого человека, появилось недоверчивое выражение.
— А вы случаем не жулики? — с некоторым подозрением спросила она…
— Что? Жулик? А разве я похож? — спросил Джек Пирс, багровея. — Так, по-твоему, я жулик?
— Та у нашего батька Махно всякие yе — и жулики, и куркули, и якась там интиллыгенция — так обдерут-обшкурят, як белку. И будь здоров! — отвечала Параска, поднимая смеющиеся глаза на своего постояльца.
Джеку Пирсу не долго пришлось стоять у Параски и пить ее самогон. Наутро под окнами загремели тачанки. Пронесся на вороной кобыле Афонька Кривой. Он держал трепетавший на пике большой черный флаг с намалеванным черепом и костями.
Хайло постучал плетью в высокое окно?
— Собирайтесь! Выступаем на Николаевку!..
Джека Пирса поместили в одной тачанке с Артеном. Впереди ехал Махно в кожаной куртке и сбитой на. затылок папахе. На задке его нарядной тачанки было написано столь непристойное, что Пирс только покачал головой: «Ну и компания!»
Когда выехали в степь, Махно сказал что-то ездовому. Ездовой, мрачный бородатый цыган, повернулся на козлах и, сверкнув черными глазами из-под нависших бровей, зычным голосом крикнул:
— Щуся с сотней уперед!
— Щуся до батьки! — понеслось по тачанкам на разные голоса.
Послышался быстрый конский топот. Сотня фантастиченски одетых всадников, покачиваясь в седлах, вытянулась рысью в голову колонны. На выплясывающей серой в яблоках лошади к Махно подъехал Щусь.
Джек Пирс тщетно старался расслышать, о чем у них Тдел разговор. Он только видел, как Махно, посматривая ва развернутую на коленях карту, говорил Щусю что-то, а тот с понимающим видом кивал головой. Потом Щусь пошарил по карманам бушлата, достал красную звездочку и тут же прикрепил ее к бескозырке. Его примеру последовали остальные всадники.
«Любопытно, к чему этот маскарад?» — подумал Пирс,
От внезапной догадки он пришел в приятное оживление и так заерзал на сиденье, что молчавший всю дорогу Артен повернулся к нему.
— Вам что-нибудь нужно, коллега? — спросил он, пытливо глядя на него.
На это Пирс отвечал, что он благодарит за внимание, но ему ничего не потребуется.
— Бери Черную сотню и гони на Поповку, — говорил Махно Щусю. — Мы там еще не бывали. Организуй все как полагается. Сумеешь?
— А чего не суметь, Нестор Иванович? — отвечал Щусь, пожимая плечами. — В первый раз, что ли?
— В общем, сделай, как нужно. — Махно взглянул на часы. — Я буду там в пять. Понял?.. Катай!
Щусь махнул рукой сотне и погнал лошадь рысью. За ним понеслась ватага махновцев. Отъехав с версту, всадники поскакали галопом и вскоре скрылись в густом облаке пыли…
Дорога шла степью. Вдали проплывали села с белыми колокольнями, мельницами и ярко зеленевшими островерхими тополями. В воздухе стоял душный зной. С безоблачного прозрачно-синего неба светило, обливая землю, горячее солнце.
Джека Пирса тревожило одно обстоятельство. Кроме Артена и кучера, в тачанке сидел на облучке еще один человек. Временами он оглядывался на него и в страшной улыбке скалил большой рот почти до ушей. Пирс чувствовал, что, несмотря на кажущееся расположение к нему «батьки» Махно, за ним все же ведут наблюдение. И это обстоятельство не давало ему уверенности в том, что он сможет благополучно добраться в Одессу для передачи собранных им сведений шефу.
Артен все молчал, то и дело вытирая рукавом пот на лице и прикладываясь к фляге с водой. Всю ночь он провел в компании Волина. И теперь, в жестоком похмелье, ему было не до разговора. Однако во время привала, на котором он выпил без малого полведра холодной воды, он все же пояснил Джеку Пирсу, что Махно по соображениям высшей стратегии изменил маршрут и они движутся не на Николаевку, как об этом было объявлено раньше, а на Поповку. Но это будет лишь на руку Пирсу, потому что там есть станция железной дороги.
